Когда обычный человек слышит о верности государству, он, как правило, морщится и представляет себе шеренги ободранных солдат, гонимые на пулемёты заградотрядом. Государство ещё со времён Гоббса привыкли воспринимать как нечто внешнее и подавляющее, но если у английского философа Левиафан играет роль защитника людей, то сейчас разговор о государстве неизменно сводится к обхаиванию. Ситуация абсурдна. Государство — это ведь не только территория, но также идея — идея национальной идентичности, то, что позволяет объединиться на базовом уровне. Это — платформа и фундамент. Возможно, фундамент величественного здания не так красив, как само здание — но оно не могло бы существовать без грязных свай, накрепко вбитых в землю. Однако, этот аргумент обращается, скорее, к логике, но не к чувству. Чтобы дать возможность прочувствовать важность и позитивную суть такого смыслового каркаса, как государство, разберём само понятие идентичности.
Каждый человек уникален — это аксиома. Но, в то же время, каждый из нас, по определению Аристотеля, — «политическое животное». Мы можем трактовать это высказывание расширительно: каждый индивид, хочет он того или нет, вынужден искать и открывать для себя те нити, которые связывают его с другими индивидами. То, что способно обьединить людей в социум есть идентичность. Человеческое сообщество представляет собой настоящий ткацкий станок, переплетающий нити различных идентичностей в неразрывное полотно. Но каждый сам выбирает для себя, какая идентичность станет для него центральной, а какая — дивергентной, какая из нитей станет его корабельным тросом, на котором держится парус, а какая — тонкой верёвочкой, сродни ботиночному шнурку. Мало кто определяет себя в первую очередь в качестве филателиста или любителя туфель с высоким каблуком. Как правило, людям свойственно искать свою основополагающую идентичность в общественной сфере.
Что же мы видим здесь? Две крайности: единое гомогенное мировое сообщество — недостижимая и сомнительная цель, — и нигилизм одиночки, чьи действия всегда деструктивны, так как он противопоставляет себя окружающему миру. Но есть и золотая середина — идентичность гражданина. Гражданин понимает необходимость кооперации с другими гражданами — иначе становится невозможным не только выживание, но и красота, честь, любовь и прочие важнейшие «социальные конструкты». Понимает он и то, что невозможно построить глобальный социум — любые попытки построить таковой всегда оканчиваются крахом: коммунизм пал, от либерального глобализма отвернулся даже его собственный отец Фукуяма. Поэтому единственным якорем, позволяющим жить подлинно человеческой жизнью, остаётся государство. Но гражданина это не тяготит и тяготить не может, ведь для него государство — не кокарда на фуражке тюремщика, а его собственная воля, соединённая с волей других граждан, которая утверждает, защищает, творит.
Гражданин понимает, что государство — это не метафизическая дубинка, государство — это мы, граждане своей страны.
