Моего деда Константина Николаевича Степанова в ряды Красной Армии призвали в конце июня 1941 года. Ему было 32 года. Весточки от ушедшего на фронт мужа Вера Дмитриевна Степанова так и не дождалась. Через год, летом 1942-го, она получила извещение от начальника штаба 1108-го стрелкового полка, что 18 февраля 1942 г. Степанов К.Н. пропал без вести на Западном фронте.
На протяжении десятилетий наши семьи настойчиво продолжали искать следы родного нам человека. И вот в 2018 году мне наконец-то улыбнулась удача. На сайте Общественного банка данных (ОБД) «Мемориал» внимание привлек интереснейший документ военного времени – рапорт начальника похоронной команды 1108-го полка 331-й стрелковой дивизии. Сухим, казенным языком тот сообщал, что 27 февраля 1942 года у деревни Крутицы Кармановского (ныне Гагаринского) района после ожесточенного боя с немецко-фашистскими захватчиками были преданы земле 63 советских бойца, имена 47 из них ,к сожалению, установить не удалось. Список опознанных погибших воинов прилагался. А в нем увидел до боли знакомую фамилию: Степанов К.Н., рядовой 1108-го стрелкового полка, уроженец Челябинской области.
В рапорте также было указано, что все погибшие погребены в отдельных могилах южнее д. Крутицы «на опушке леса, 100 шагов от дороги, у ручья». Педантом оказался тот начальник похоронной команды, даже указал, кто в какой могиле лежит. В частности, Степанов К.Н. – 6 ряд, 7 место…
У меня в тот момент словно камень с души свалился: нашел-так деда…
Да вот только свидание с ним, увы, из года в год откладывается. И уже нет прежней уверенности, что когда-то, стоя у его могилы, смогу сказать: «Здравствуй, дед! Наконец-то мы встретились!».
Не буду перечислять письма, которые все эти годы направлял в различные инстанции Смоленской области, а заодно и телефонные переговоры с просьбой ускорить процесс поиска воинского захоронения вблизи д. Крутицы. Впрочем, на одном из таких писем – на имя губернатора А. Островского – все же остановлюсь. Ответ, который получил из Аппарата областной Администрации, меня , что называется, сразил наповал: дескать, поскольку Вы раскрыли свои личные данные, то Ваше обращение к главе региона рассмотрению не подлежит. И не слова о сути моего письма, как-будто его и не было. Откуда такое пренебрежительное отношение к письмам граждан?
На мой взгляд, представители власти, учреждений, общественных организаций, с кем, начиная с 2018 года, удалось пообщаться, старались занять нейтральную позицию, а то и уходили в сторону. В областном и Гагаринском военных комиссариатах поспешили заявить, что к поиску погибших бойцов никакого отношения не имеют. В Гагаринской районной администрации меня послали к поисковикам: мол, это они занимаются раскопками. В поисковом отряде «Долг» (г. Вязьма) сказали , что не все от них зависит.
Но ведь в России действует Федеральная программа по увековечению памяти советских солдат, погибших в годы Великой Отечественной войны, и под нее выделены огромные средства. Выходит, эти средства плохо осваиваются? Я, наверное, чего-то недопонимаю, но кто мне, внуку красноармейца К. Степанова, объяснит, почему до сих пор, хотя столько лет прошло, я не могу поклониться праху родного мне человека, сложившего голову за то, чтобы жили и страна, и каждый из нас?
Александр Плотников,
г. Краснодар
