«Иван Васильевич был самым усердным
корреспондентом «Искры» и
горячим ее сторонником».
В.И.Ленин
Еще в сибирской ссылке в селе Шушенском В.И.Ленин обдумывал и вынашивал план организации общерусской пролетарской газеты, которая бы стала центром объединения сил пролетариата и средством создания марксистской партии. Опорой газеты на местах будут надежные, испытанные социал-демократы.
Одним из агентов «Искры» стал и И. В. Бабушкин. Ему Владимир Ильич лично определил местопребывание: сначала Смоленск, а затем «русский Манчестер» — иваново-вознесенский и орехово-зуевский текстильные центры. Организовать распространение «Искры» в рабочих массах, обеспечить редакцию притоком корреспонденций с мест, сплотить вокруг «Искры» все лучшие силы российского рабочего класса — такой наказ получил Бабушкин от своего учителя.
Первой ареной искровской деятельности Бабушкина стал Смоленск. Достаточно одного взгляда на географическую карту, чтобы оценить значение этого пункта — перекрестка магистралей — для доставки «Искры» в Россию. Здесь пересекались Московско-Брестская, Рижско-Орловская и Данково-Смоленская железные дороги, имелось пароходное движение по Днепру.
То, что Смоленск был для Бабушкина совершенно незнакомым городом, нисколько его не смущало. «Были бы рабочие, а дорогу к ним найти легко в любом городе» — думал Бабушкин, стоя у окна вагона.
В Смоленск Бабушкин приехал в конце мая 1900 года. В кармане у него был настоящий паспорт, разумеется, на чужое имя. Город на Днепре очень понравился Ивану Васильевичу: много зелени, старинный кремль, Успенский и Богословский соборы удивительной архитектуры, превосходные памятники Отечественной войны 1812 года — все это Бабушкин успел хорошенько осмотреть, совершая прогулки по городу.
В Смоленске Иван Васильевич имел явку. Однако еще в Питере его предупредили, что человек, с которым надлежит встретиться, находится под надзором полиции, поэтому вступать в контакт с ним надо крайне осторожно. Встреча произошла у сочувствовавшего социал-демократам местного зубного врача. Бабушкин и нужный ему человек пришли на прием завязанные платками «ввиду острой зубной боли».
Вскоре Иван Васильевич встретился и с другими местными подпольщиками, с помощью которых снял для себя и жены Прасковьи Никитичны квартиру, состоявшую из комнаты и кухни, в деревянном домике на Духовской улице, 29. Домик стоял в глубине тенистого сада, за церковью св. Духа; окна выходили на глубокий овраг.
…Можно представить себе, какова была радость обескураженных первой неудачей розысков екатеринославских жандармов, когда они получили донесение о том, что в Ташкенте, в местных паровозных мастерских обнаружен слесарь Бабушкин Иван Васильев! Теперь-то он наконец будет изловлен. Но и эта надежда развеялась, как дым: ташкентские жандармы в ответ на запрос Кременецкого сообщили, что «упомянутый слесарь Бабушкин Иван Васильев есть лишь полный однофамилец разыскиваемого вами…» Подумать только — имя сходится, отчество то же, фамилия нужная, профессия одинаковая — слесарь, а не тот…
А «тот» Бабушкин в это время жил и в полную силу действовал в Смоленске.
Пройдя мимо землекопов, он направился к видневшемуся вдали зданию тюрьмы, неподалеку от которой разыскал контору инженера. Бабушкин решил проситься в кладовщики: «На линии ни людей не увидишь, ни поговоришь как следует, а тут ко мне сами ходить будут».
Инженер остался доволен результатами опроса — паспорт в полном порядке, в инструментах разбирается преотлично, по всему видно — бывалый, опытный мастеровой.
– Почему бы вам не пойти в монтажеры или в слесаря? Они зарабатывают побольше, чем кладовщик.
– Слаб я стал глазами,— ответил Бабушкин.— Вот приходится носить,— он достал очешницу, которую взял с собою на всякий случай.— Дозвольте уж, господин инженер, заступить на работу в кладовку.
И вот в линейной инструментальной кладовой — маленьком двухкомнатном строении, стоявшем в конце обширного пустыря у скрещения строившихся трамвайных путей, появился новый кладовщик. Приветливый, доброжелательный, умелый, он быстро расположил к себе рабочих: всегда у него наготове исправный инструмент, никогда нет задержек…
Очень быстро Иван Васильевич установил связь с революционным подпольем в Смоленске.
Вскоре из Москвы, от Н. Э. Баумана, прибыла партия нелегальной литературы. В специально оборудованном тайнике — под грудой строительных скоб, Бабушкин спрятал драгоценные листовки и брошюры. Впрочем, они там долго не залежались — уже через несколько дней все разошлось по рукам.
Бабушкин сидел в кладовой у стола и писал. Узкое окошко, забранное частой металлической сеткой, было занавешено. Хлопнула входная дверь. Кладовщик моментально спрятал рукопись в стол и вышел в первую комнату. Высокий рабочий стоял посреди кладовой.
– Дайка мне сверл дюймовых штуки три да комплект метчиков дюйм с осьмой,— потребовал слесарь.
– Сейчас,— ответил кладовщик и скрылся в соседней комнате.
Через несколько минут он вышел оттуда, держа в руке коробку с инструментами.
– Возьми и сверли! — сказал он.
Рабочий внимательно посмотрел на кладовщика, понимающе кивнул и, взяв коробку, вышел.
И в деревянных коробках с метчиками, и в брезентовых чехлах с кирками, и в железных ящиках с крючьями— всюду были умело уложены брошюры и листки. Разумеется, не каждому и не всякому они выдавались, а только тем, кого Бабушкин уже успел узнать поближе.
Действие листовок не замедлило сказаться. Среди рабочих начались волнения. Разнеслись слухи о предстоящей забастовке строителей в знак протеста против непомерно тяжелой и плохо оплачиваемой работы. «Отцы города» намеревались в будущем, 1901 году торжественно пустить первую линию трамвая. Появление брошюр и листовок могло вызвать забастовку и сорвать намеченные торжества.
Один из десятников принес инженеру брошюру С. Дикштейна «Кто чем живет?», найденную в груде рельсов. Перепуганный инженер моментально передал ее по начальству, которое доставило опасную находку начальнику губернского жандармского управления полковнику Громыке. Тот уверенно заявил:
– Не беспокойтесь, меры примем, крамолу изничтожим!
Узнав от рабочих о том, что брошюра попала к жандармам, Бабушкин встревожился. Чутье подпольщика его не обмануло. Он понимал, что в конце концов полиция набредет на его след. И не ошибся…
В начале мая 1900 года ротмистр Кременецкий направил запрос за № 2422 на родину Бабушкина, в село Леденгское; «Где в настоящее время находится уроженец вашего села Бабушкин Иван Васильев?» Ответ тотемского исправника (№ 304 от 16 июня 1900 года) ошеломил екатеринославских жандармов: «По агентурным данным, полученным из села Леденгского, разыскиваемый вами крестьянин Бабушкин Иван Васильев в настоящее время проживает в Смоленске, Богословская улица, дом 29».
Донесение шпика, на которое ссылался тотемский исправник, в архиве отыскать не удалось, поэтому сказать сейчас трудно, каким образом полиции стало известно о пребывании Бабушкина в Смоленске. Впрочем, и на этот раз все у нее сорвалось: в Смоленске было две Богословские улицы — Большая и Малая, и на той и на другой имелись дома под номерами 29. Но Бабушкина там не оказалось по той простой причине, что он жил в другом месте, на Духовской, 29. К тому же проживал совсем под другой фамилией, поэтому поиски смоленских жандармов на этот раз оказались безуспешными. И все же оставалось главное — охранка дозналась, что Бабушкин находится в Смоленске. 23 июня 1900 года екатеринославское губернское жандармское управление известило департамент полиции о письме тотемского уездного исправника и одновременно направило срочную просьбу смоленским жандармам — «арестовать, обыскать и препроводить Бабушкина Ивана Васильева в распоряжение нашего управления, по месту надзора».
В.Алексеевский.
(по страницам книги Г. Мицкевича
«Иван Васильевич Бабушкин»).
(Продолжение следует).
